Бахрушина, 31

 

Комплекс зданий Театрального музея им. Бахрушина

 

31/12 с1 - Особняк А. А. Бахрушина (1895—1896, архитектор К. К. Гиппиус; 1937—1938, надстройка и пристройка — архитектор И. Е. Бондаренко), основной корпус музея. 

 

Участок земли на углу Лужнецкой улицы и Зацепского вала был подарен Алексею Александровичу Бахрушину отцом на свадьбу, которая состоялась 17 апреля 1895 года. На этом участке вскоре был построен особняк по проекту архитектора К. К. Гиппиуса. (рядом с бывшим особняком М.Л.Королева, который также потом перешел в свобственность А.А.Бахрушина, став его жилым домом (jirafma-next.webnode.ru/bakhrushina-ulitsa/bakhrushina-29/, jirafma-next.webnode.ru/bakhrushina-ulitsa/bakhrushina-25/) Молодые Бахрушины решили, что три комнаты в полуподвальном этаже нового здания отойдут под коллекцию А.А.Бахрушина, а остальные будут использованы для хозяйственных нужд. Однако коллекция росла. 

Вот как вспоминает об этом сын Бахрушина, Юрий Алексеевич: ...«Затем дело дошло до жилого верха, постепенно превращавшегося в музей, потом начали сворачиваться служебно-хозяйственные комнаты, за ними последовали детские апартаменты, был занят коридор, буфетная и, наконец, даже конюшня и каретный сарай. Не надо забывать при этом, что с 1913 года дед отдал в распоряжение отца соседний дом, в котором когда-то я родился, и он был также забит вещами, книгами и прочими материалами».

 

Этот дом  в московских кругах называли театральный «Версаль на Зацепе»

 

Одноэтажное здание было реализовано в формах ранней английской готики. Асимметричная композиция объема имеет несколько акцентов. Квадратной в плане башней с шатровой кровлей отмечен вестибюль дома; рядом, на фасаде обращает на себя внимание крупное стрельчатое окно, обрамленное в верхней части фигурным аттиком. 

 

В 1937–1938 годах для размещения увеличившейся коллекции была проведена масштабная перестройка здания. Под руководством архитектора И. Бондаренко здание было расширено, в частности, прежде одноэтажный особняк был надстроен. Тем не менее, внешний вид здания сохранился неплохо, чего нельзя сказать об его интерьере. Внутреннее убранство дома, некогда производившее на современников А. А. Бахрушина большое впечатление, практически не сохранилось. В наши дни о его былом величии говорит только декор вестибюля с расписным потолком, витражами и тяжёлыми деревянными резными дверями. Немногочисленные фрагменты убранства сохранились также в декоре кабинета мецената.

 

 

 

31/12 с2

 

31/12с3

Период с 1894 года, когда Алексей Александрович Бахрушин впервые показал свою коллекцию публике, до 1913, когда она была передана в ведение Российской Императорской Академии наук, был, по словам первого главного ученого хранителя музея М. Д. Прыгунова, «периодом первоначального накопления богатств». В те годы коллекция находилась в частной собственности А. А. Бахрушина и была мало доступна широкой публике. Однако, в среде театральной о ней стали говорить с возрастающей серьезностью. За это время молодой музей поучаствовал в семи выставках, одна из которых проходила за границей, в Берлине (1905) и вызвала большой интерес во многом благодаря коллекции Бахрушина.

 

Другой период жизни музея начался 25 ноября 1913 года, когда состоялся акт его передачи в ведение Российской императорской академии наук. После этого в музее появился устав, штат сотрудников и новое название: «Театрально-литературный музей Академии наук». Был начат учет коллекций и заведены соответствующие инвентарные книги.

 

После революции музей пережил два трудных года. По свидетельству современника, коллекция часто была под угрозой разграбления, и оно бы непременно случилось, если бы народный комиссар просвещения А. В. Луначарский не выделил взвод для охраны музея. Проблемой была и сохранность коллекции, так как помещения не отапливались и ценные экспонаты могли пострадать из-за сырости и перепадов температуры. Еще одной проблемой была «идеология» музея — обсуждалась «классовая» природа музея, его «капиталистическая» сущность; это грозило расформированием коллекции и, следовательно, уничтожением музея.

 

Период неопределенности закончился 1 февраля 1919 года, когда музей перешел в состав учреждений Наркомпроса. Правительство стало выделять деньги на его содержание, что позволило возобновить научную и экскурсионную деятельность, которые были затруднительны во время войны и революции. 

 

К этому времени музейная коллекция располагалась в 25 залах, 14 из которых дважды в неделю были открыты для публики. Штат музея в то время составлял 12 человек (сейчас — около 200).

 

В своей научно-исследовательской деятельности музей был связан с театральной секцией Государственной академии художественных наук (ГАХН). Этой организации принадлежала инициатива празднования 30-летия музея в 1924 году.

 

Все эти годы во главе музея был его основатель, Алексей Александрович Бахрушин. Его заслуга в сохранении целостности музея в тяжелое время огромна. Кроме того, значительная (и, может быть, лучшая) часть сегодняшней коллекции ГЦТМ собрана благодаря его огромной энергии и художественному чутью.

 

Бахрушин на деле доказал, что коллекционерами национального и мирового масштаба и основателями музеев не рождаются, а становятся. В до-музейный период Бахрушин был скорее любителем и дилетантом, и в его увлечении не было ничего необычного: коллекционирование и собирательство было вполне рядовым увлечением для людей его круга. Однако, только у совсем немногих оно превращалось в дело жизни. Бахрушин, прилагая большие усилия, постепенно оттачивал механизмы пополнения коллекции, открывал новые способы получения желанных экспонатов. Бахрушин стал постоянным посетителем антикварных лавок и рынков. Он расширял круг своих знакомств в театральном мире, и его знакомые и друзья передали в дар музею немало ценных предметов. Постепенно у него появилось несколько «агентов» — хороших знакомых в разных городах России и Европы, с которыми он состоял в переписке и вовремя узнавал о возможности приобрести что-то интересное для музея. Пополнялась коллекция и благодаря поездкам Бахрушина за границу. Так в круг интересов Бахрушина вошел и зарубежный театр.

 

После революции, когда Бахрушин лишился своего состояния, его собирательская деятельность стала намного более затруднительной. Однако в этой непростой ситуации он умел правильно распорядиться небольшими средствами, выделявшимися музею на закупки. Он умел и торговаться, и находить дополнительные деньги, и договариваться о том, чтобы вещи приобретались в рассрочку. Немалую роль в этом играли его хорошая репутация, авторитет и личные связи в Наркомпросе. Обширные связи имелись у Бахрушина и в мире антикваров (они, впрочем, к тому времени уже потеряли свое былое значение, так как антикварная торговля переживала не лучшие времена) и коллекционеров. За деятельностью последних он ревниво следил, иногда у них удавалось сделать ценные приобретения, а иногда случались и «дружественные поглощения»: к 1924 году в театральный музей влилась прекрасная коллекция С. И. Зимина, которую он отказался передать в 1914 году (были поставлены условия, неприемлемые для музея в тот момент). Пополнялся музей и благодаря отбору вещей в государственном музейном фонде, куда попали национализированные частные коллекции. 

 

В те годы Бахрушин многое сделал для сохранения театральной культуры. Если бы не его талант собирателя, то многие архивы и произведения искусства, являющиеся сейчас украшением коллекции, были бы скорее всего безвозвратно утрачены. Это, например, архив семьи Садовских, собрание фарфоровых статуэток-карикатур П. Г. Степанова, часть архива Дирекции императорских театров и др.

 

Коллекционерский талант Бахрушина проявлялся не только в умелом поиске и приобретении вещей, но и в том, что он сумел сделать свой музей не «личной коллекцией», отражающей вкусы ее обладателя, а всеобъемлющим собранием национального значения, свидетельствующим об истории русского и советского театра во всей ее полноте — с противоречиями, ошибками, борьбой «новейших театральных течений» с прошлым и между собой. Личные театральные пристрастия Бахрушина формировались под влиянием искусства Малого театра конца XIX века. Малый театр остался для Бахрушина самым любимым, но это не помешало ему собрать внушительную коллекцию материалов, связанных с МХТ, с творчеством Вс. Мейерхольда, это не помешало оказаться в музее работам Фердинандова, Экстер (наиболее полное собрание ее театральных эскизов принадлежит ГЦТМ), Татлина, Рабиновича, Лентулова, Гончаровой и многих других. Способность понимать и ценить самое разное искусство, не ошибаться в своих оценках Бахрушин сумел развить в себе с впечатляющим успехом.

 

После смерти Бахрушина музей остался его наследником, стараясь, подобно своему основателю, бережно сохранять и приумножать коллекцию, которая, несмотря на все повороты истории политической, отражает объективную и всеобъемлющую картину истории театральной.

Помимо главного здания, музей объединяет одиннадцать филиалов. Это три мемориальных дома, четыре музея-квартиры, два выставочных зала и музей-мастерская. В феврале 2014г. открылся первый региональный филиал музея в г.Сочи (в партнёрстве с девелоперской компанией MR Group). Ещё два новых филиала скоро будут готовы принять посетителей.

 

Справка

 

Карл Карлович Гиппиус (29 января 1864, Санкт-Петербург — 21 мая 1941, Москва) — московский архитектор, мастер эклектики и модерна. Известен как семейный архитектор московских купцов Бахрушиных, строитель чайного магазина Перловых на Мясницкой. Аквариумист-любитель, один из организаторов, а в советское время — главный архитектор Московского зоопарка.

 

Родился в семье профессора химии в Санкт-Петербурге. В 1882—1889 обучался в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, окончив его с Большой серебряной медалью и классным званием художника-архитектора. Работал на фирму Р. И. Клейна. В 1896—1917 занимал посты штатного участкового архитектора при Московской городской управе. Член Московского архитектурного общества 1896 года.

 

С самого начала карьеры вошёл в круг подрядчиков московских династий купцов Бахрушиных и Перловых. Первая и наиболее известная работа Гиппиуса — проект «китайских» фасада и отделки чайного магазина В. Н. и С. В. Перловых (Мясницкая улица, 19) выполнена еще под руководством Клейна в 1895—1896. В те же годы Гиппиус самостоятельно спроектировал и построил псевдоготический особняк А. А. Бахрушина на Зацепском валу, 12 (ныне Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина), за которыми последовали сиротский приют имени Бахрушиных в Рижском переулке, проект дома бесплатных квартир имени Бахрушиных на Софийской набережной, 26, доходные дома Бахрушиных в Козицком переулке, 2 и на Тверской, 12, дом А. С. Бахрушиной на Воронцовом поле, 6 и т. д.

 

С 1898 строит в стиле франко-бельгийского модерна — особняк Казакова (партнёр Перловых) в Староконюшенном переулке, 23, чаеразвесочная фабрика Перловых и Казакова на Каланчёвской, 17 и т. п. Гиппиус — мастер традиционных для бельгийского модерна растительных орнаментов; вероятно, в творчестве ему помогал опыт натуралиста-любителя. Один из самых известных аквариумистов-любителей Москвы, Гиппиус поддерживал Московский зоопарк, а в 1910 устроил в собственном доме большой публичный аквариум, дополнявший экспозицию зоопарка. Также был известен как мастер-фотограф, с 1910 года — председатель Московского фотографического общества.

 

Благодаря сотрудничеству с Зоопарком, после революции Гиппиус стал его штатным архитектором. После присоединения «Морозовского сада» в 1925—1927 спроектировал и построил основные сооружения новой территории зоопарка — «Турью горку», Обезъянник, «Остров зверей», «Полярный мир». Эти сооружения многократно перестраивались, но общая планировка Гиппиуса сохраняется по сей день. В 1927—1928 спроектировал сохранившийся дачный посёлок «Соломенная сторожка» в нынешнем Тимирязевском районе Москвы. После постройки архитектор переехал в посёлок на постоянное жительство.

 

Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Илья Евграфович Бондаренко (6 [18] июля 1870, Уфа — 21 июля 1947, Москва) — русский и советский архитектор, реставратор, теоретик архитектуры и искусствовед. В 1906—1917, после выхода указа Об укреплении начал веротерпимости — стал ведущим архитектором старообрядческого храмостроения. После 1917 года сосредоточился на музейной деятельности, защите и реставрации памятников архитектуры.

 

И. Е. Бондаренко родился в Уфе 6 (18 июля) 1870 года. Отец архитектора — Евграф Львович — уфимский мещанин, лавочник, выбившийся в купцы второй гильдии. Мать, Александра Ивановна, занималась домашним хозяйством. «Подсолнечное — прихоть, бараньи котлеты только в праздничные дни, а белый хлеб — баловство… Ситцевая рубаха была событием», — вспоминал Бондаренко о своем детстве. Поначалу отец хотел приучить сына к торговле, однако эти попытки оказались неудачными; с семи лет Илья стал брать уроки рисования у местного художника, а в 1880 году поступил в уфимскую классическую мужскую гимназию. Учился Бондаренко прилежно, однако поведение имел скверное. У преподавателя рисования познакомился с художником Н. И. Бобиром, сосланным в Уфу и служившим там в должности заместителя городского архитектора.

 

Первая работа Бондаренко, постройка по проекту А. С. Каминского — Выставочный павильона т-ва Абрикосовых, 1890, Москва

По совету Бобира в 1887 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в класс архитектура А. С. Каминского. Одновременно с обучением в МУЖВЗ, начал работать в архитектурной мастерской Каминского, где принял участие в выполнении ряда проектов. Не завершив обучения, покинул училище в 1891 году, так как ему угрожал арест за революционную деятельность. Сначала скрывался в Уфе, затем уехал за границу. В 1894 году окончил Строительное отделение Высшей политехнической школы в Цюрихе. Во время обучения познакомился с купцом И. А. Морозовым, по заказам которого выполнил несколько орнаментальных рисунков по тканям

 

После окончания учёбы вернулся в Москву, где с осени 1894 года работал в строительной конторе Московского Купеческого Общества, руководил строительством здания Духовной консистории на Мясницкой улице по проекту архитектора В. Г. Сретенского. Некоторое время работал в архитектурной мастерской А. Е. Вебера. В то время архитектор Ф. О. Шехтель, получивший ряд крупных заказов, искал помощника, «знающего русский стиль и умеющего хорошо рисовать». По рекомендации одного из лучших в Москве мраморщиков Кутырина, Шехтель пригласил в 1895 году Бондаренко в свою архитектурную мастерскую. И. Е. Бондаренко работал помощником Шехтеля около двух лет — до 1896 года, принял участие в ряде проектов, наблюдал за строительством построек приуроченной к коронационным торжествам Всероссийской художественно-промышленной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде. Шехтель оказал заметное влияние на формирование собственного художественного стиля Бондаренко; Илья Евграфович позднее высоко оценивал полученный в эти годы опыт проектирования и строительной практики.

 

С 1895 года Бондаренко занялся глубоким изучением русского искусства в коллекциях Императорского Российского исторического музея и музея П. И. Щукина. В 1896 году вошел в круг организованной С. И. Мамонтовым художественной колонии в Абрамцеве. В 1897—1898 годах по заказу Мамонтова перестроил здание театра Солодовникова, где открылась Частная русская опера. Для её постановок Бондаренко выполнил ряд декораций по эскизам М. А. Врубеля. В 1898—1899 годах он сотрудничал с принадлежащим Мамонтову гончарным заводом «Абрамцево», выстроил для него ряд производственных и жилых строений. Впоследствии керамика этого завода станет излюбленным материалом Бондаренко: почти все построенные храмы он украсит абрамцевской майоликой, которая будет играть в них основную художественную роль. Сотрудничество с мамонтовским кружком помогло Бондаренко получить заказ на проектирование по эскизам художника К. А. Коровина павильона Русского Кустарного отдела на Всемирной выставке 1900 года в Париже. В архитектуре павильона были использованы образы национальной русской архитектуры, которые отражали впечатления Бондаренко и Коровина от путешествий по Русскому Северу и Поволжью. Построенный павильон стал первым зрелым образцом нового направления модерна — неорусского стиля. В дальнейшем неорусский стиль станет основным в архитектурном творчестве И. Е. Бондаренко.

 

В 1900—1905 годах Бондаренко состоял архитектором Иверской Общины сестёр милосердия Красного Креста, для которой построил общежитие, амбулаторию и другие здания. В 1902 году он принял активное участие в московской выставке Архитектуры и художественной промышленности Нового стиля: вместе с И. А. Фоминым и рядом других архитекторов вошёл в Комитет выставки, а также представил созданные по его эскизам предметы мебели, деревянные резные изделия и живописный фриз. Выставка имела успех у публики и способствовала широкому внедрению модерна в московскую архитектурную практику.

 

В 1902—1904 годах И. Е. Бондаренко строит школу и магазин (нынешний ЦУМ) в Иванове, принимает участие в ряде архитектурных конкурсов.

 

17 (30) апреля 1905 года царское правительство отменяет запрет на строительство старообрядческих храмов. За день до выхода указа «Об укреплении начал веротерпимости» император Николай II разрешил распечатать алтари старообрядческих храмов Рогожского кладбища, ранее закрытых для верующих. Старообрядческие общины ответили массовыми ходатайствами о разрешении на постройку новых храмов.

 

Бондаренко строит первую старообрядческую церковь в московском Токмаковом переулке в 1907 по заказу Второй Московской общины Поморского брачного согласия. За этим последовала череда заказов от различных общин староверов.

 

Мастер северного модерна, Бондаренко — знаток московского ампира, популяризатор и защитник наследия классицизма, участник юбилейных выставок в память войны 1812 года. Бондаренко — автор трудов по истории творчества М. Ф. Казакова, Доменико Жилярди, А. Г. Григорьева.

 

Несмотря на связь с церковью, Бондаренко нашел место в советской иерархии, начиная с момента переезда Совнаркома в Москву. В 1919 он возвращается в Уфу, организует первый уфимский театр и первый музей (ныне Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова; Бондаренко и Нестеров были старыми друзьями).

 

С 1921 вновь в Москве. Участвовал в постройках Сельскохозяйственной выставки 1923, консультировал различные органы в Москве и Ленинграде.

 

В 1926, с началом подъёма строительства, Бондаренко вновь востребован как практический архитектор. Работает главным архитектором Исторического музея в Москве, затем, до 1939 — архитектор в структурах Моссовета и Мосэнерго. Его работы в архитектуре советского периода связаны с расширением и перестройкой исторических зданий:

 

Надстройка здания Московской Консерватории (1932—1933)

Пристройки к Третьяковской галерее (1933—1934)

Расширение музея имени Бахрушина (1937—1938)

Надстройка зданий Мосэнерго на Раушской набережной

 

В 1943—1944 годах Бондаренко работал главным архитектором Ваганьковского и Армянского кладбищ, стал автором ряда мемориальных построек и надгробных памятников на их территориях. Во время войны вёл активную просветительскую деятельность: в 1942—1946 годах он прочитал для находившихся в госпиталях раненых около 100 лекций, большую часть которых посвятил истории московской архитектуры. Несмотря на преклонный возраст, Бондаренко, обладающий большим практическим опытом и глубокими познаниями в истории архитектуры, нередко выезжал в освобождённые от фашистов города, где занимался осмотром и фиксацией разрушенных памятников, давал консультации по их восстановлению; после освобождения Твери он в 1945—1946 годах участвовал в восстановлении казаковского Путевого дворца.

 

И. Е. Бондаренко скончался в Москве 21 июля 1947 года. Прах архитектора захоронен в колумбарии Нового Донского кладбища.

 

Справка:

 

Луначарский Анатолий Васильевич  (11 [23] ноября 1875, Полтава, Российская империя — 26 декабря 1933, Ментона, Франция) — российский революционер, советский государственный деятель, писатель, переводчик, публицист, критик, искусствовед.

С октября 1917 года по сентябрь 1929-го — первый нарком просвещения РСФСР, активный участник революции 1905—1907 годов и Октябрьской революции 1917 года. Академик АН СССР (01.02.1930).

Анатолий Луначарский родился в 1875 в Полтаве, в семье действительного статского советника Александра Ивановича Антонова. Отчество и фамилия получены Луначарским от усыновившего его отчима Василия Фёдоровича Луначарского, фамилия которого, в свою очередь — результат перестановки слогов в фамилии «Чарналуский», так как тот был внебрачным сыном дворянина и крепостной крестьянки

С марксизмом познакомился ещё во время обучения в Первой мужской гимназии в Киеве; в 1892 году вступил в нелегальную ученическую марксистскую организацию. Вёл пропаганду среди рабочих.  В 1895 году, по окончании гимназии, отправился в Швейцарию, где поступил в Цюрихский университет.

В университете слушал курс философии и естествознания под руководством Рихарда Авенариуса; изучал труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, а также работы французских философов-материалистов; большое влияние на Луначарского оказали и идеалистические воззрения Авенариуса, вступавшие в противоречие с марксистскими идеями.К швейцарскому периоду жизни Луначарского относится и сближение с плехановской социалистической группой «Освобождение труда».

В 1896—1898 годах молодой Луначарский путешествовал по Франции и Италии, а в 1898 году приехал в Москву, где стал заниматься революционной работой. Через год он был арестован и выслан в Полтаву. В 1900 году арестован в Киеве, месяц находился в Лукьяновской тюрьме, отправлен в ссылку — сначала в Калугу, а затем в Вологду и Тотьму. В 1903 году, после раскола партии, Луначарский стал большевиком (в РСДРП он состоял ещё с 1895). В 1904 году, по окончании ссылки, Луначарский переехал в Киев, а затем в Женеву, где стал членом редакций большевистских газет «Пролетарий», «Вперёд». Вскоре Луначарский являлся уже одним из лидеров большевиков. Сблизился с А. А. Богдановым и В. И. Лениным; под руководством последнего участвовал в борьбе с меньшевиками — Мартовым, Даном и др. Участвовал в работе III (1905, выступил с докладом о вооружённом восстании) и IV съездов РСДРП (1906). В октябре 1905 отправился для агитации в Россию; начал работать в газете «Новая жизнь»; был вскоре арестован и предан суду за революционную агитацию, — но бежал за границу. В 1906-08 году вел художественный отдел журнала «Образование» К концу 1900-х усилились философские разногласия между Луначарским и Лениным; вскоре они переросли в политическую борьбу. В 1909 Луначарский принял активное участие в организации крайне левой группы «отзовистов», или «вперёдовцев» (по названию журнала, издававшегося этой группой), считавших, что социал-демократам не место в столыпинской Думе и требовавших отзыва социал-демократической фракции. Поскольку фракция большевиков исключила группу из своих рядов, в дальнейшем, вплоть до 1917 года, пребывал вне фракций. 

Вместе с другими «вперёдовцами» (ультиматистами) участвовал в создании партийных школ для русских рабочих на Капри и в Болонье; для чтения лекций в этой школе приглашались представители всех фракций РСДРП. В этот период он находился под влиянием философов-эмпириокритицистов; был подвергнут Лениным жёсткой критике (в работе «Материализм и эмпириокритицизм», 1908). Развивал идеи богостроительства.

Ещё в 1907 году он участвовал в Штутгартском конгрессе Интернационала, затем — в Копенгагенском. Работал обозревателем западноевропейской литературы во многих российских газетах и журналах, высказывался против шовинизма в искусстве.

С самого начала Первой мировой войны Луначарский занял интернационалистическую позицию, которая окрепла под влиянием Ленина; был одним из основателей пацифистской газеты «Наше слово», о которой И. Дойчер писал: «„Наше слово“ собрало замечательный круг авторов, почти каждый из которых вписал своё имя в анналы революции».

В конце 1915 г. переехал со своей семьей из Парижа в Швейцарию.

Известие о Февральской революции 1917 года ошеломило Луначарского; 9 мая, оставив семью в Швейцарии, он прибыл в Петроград и вошёл в организацию «межрайонцев». От них был избран делегатом Первого Всероссийского съезда Советов РСД (3—24 июня 1917 года). Выступал с обоснованием идеи роспуска Государственной Думы и Государственного совета, передачи власти «трудовым классам народа». 11 июня отстаивал интернационалистские позиции при обсуждении военного вопроса. В июле вошёл в редакцию созданной Максимом Горьким газеты «Новая Жизнь», с которой сотрудничал с момента своего возвращения. Но вскоре после Июльских дней был обвинён Временным правительством в государственной измене и арестован. С 23 июля по 8 августа находился в тюрьме «Кресты»; в это время заочно был избран одним из почётных председателей VI съезда РСДРП(б), на котором межрайонцы объединились с большевиками.

8 августа на Петроградской конференции фабзавкомов выступил с речью против арестов большевиков. 20 августа стал руководителем фракции большевиков в Петроградской городской думе. Во время Корниловского выступления настаивал на передаче власти Советам. С августа 1917 Луначарский работал в газете «Пролетарий» (выходившей вместо закрытой правительством «Правды») и в журнале «Просвещение»; вёл активную культурно-просветительскую деятельность среди пролетариата; стоял за созыв конференции пролетарских просветительских обществ.

В начале осени 1917 года был избран председателем культурно-просветительской секции и заместителем петроградского городского головы; стал членом Временного Совета Российской Республики. 25 октября на экстренном заседании Петроградского Совета РСД поддержал линию большевиков; выступил с горячей речью, направленной против покинувших заседание правых меньшевиков и эсеров.

После Октябрьской революции вошёл в сформированное II Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов правительство в качестве наркома просвещения. В ответ на бомбардировку большевиками исторических памятников Москвы во время вооружённого восстания во второй столице России, покинул пост наркома просвещения 2 ноября 1917 года.

На следующий день народные комиссары признали отставку «неуместной», и Луначарский отозвал её. Был сторонником «однородного социалистического правительства», но, в отличие от В. Ногина, А. Рыкова и других, из Совнаркома на этой почве не выходил. Оставался наркомом просвещения вплоть до 1929 года.

По свидетельству Л. Д. Троцкого, Луначарский в качестве наркома просвещения сыграл важную роль в привлечении старой интеллигенции на сторону большевиков.

В 1918—1922 годах Луначарский в качестве представителя Реввоенсовета работал в прифронтовых областях. В 1919—1921 годах являлся членом Центральной ревизионной комиссии РКП(б). Был одним из государственных обвинителей на процессе эсеров в 1922 году. В первые послереволюционные месяцы Луначарский активно отстаивал сохранение исторического и культурного наследия.

Луначарский был сторонником перевода русского языка на латиницу. В 1929 году Народный Комиссариат просвещения РСФСР образовал комиссию по разработке вопроса о латинизации русского алфавита. 

Не участвуя во внутрипартийной борьбе, Луначарский в конце концов присоединился к победителям; но, по словам Троцкого, «до конца оставался в их рядах инородной фигурой». В 1929 году был смещён с поста наркома просвещения и назначен председателем Учёного комитета при ЦИК СССР. Академик АН СССР (1930).

В начале 1930-х Луначарский — директор НИИ литературы и искусства, один из редакторов Литературной энциклопедии. Луначарский был лично знаком с такими известными зарубежными писателями, как Ромен Роллан, Анри Барбюс, Бернард Шоу, Бертольт Брехт, Карл Шпиттелер, Герберт Уэллс и другими.

В 1933 году отправлен полпредом СССР в Испанию. Был заместителем главы советской делегации во время конференции по разоружению при Лиге Наций. Луначарский умер в декабре 1933 года по пути в Испанию на французском курорте Ментона. Тело кремировано, урна с прахом установлена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.

 

 

справка:

 

Бахрушины - предприниматели, меценаты, коллекционеры. Известны с 1722. Занимались скупкой скота в Поволжье и перепродажей его в центре России.

 

Согласно семейным преданиям, первопредок Бахрушиных по имени Бахруш был из ближнего окружения татарского царевича Касима, перешедшего на сторону московских князей в XV столетии и получившего в удел Городец Мещерский на Оке, который позже стал известен как город Касимов. В материалах по истории этого города значились две ветви: Бахруш-Оглы и Бахруш-Оловери. Представители одной из них приняли православие и обратились к русскому царю с просьбой впредь именоваться фамилией Бахрушины по мусульманскому имени отца - Бахруш, и потому однофамильцев у него и потомков нет.

 

В середине XVII в. Бахрушины переехали в город Зарайск Рязанской губернии. где занимись прасольством - перегоном скота и выделкой кож (по переписным книгам род Б. прослеживается в Зарайске с сер. XVII в.).

 

В 1-й пол. XVIII в. Борис Федорович Бахрушин перенес торговлю из Зарайска в Москву, в 1821 г. его внук Алексей Федорович (1792-1848) после женитьбы на Наталии Ивановне Потоловской, происходившей из зарайской купеческой семьи, также имевшей торговые интересы в Москве, переехал в Москву со своей семьей и открыл перчаточную фабрику в слободе Кожевники. Прошли весь неблизкий путь пешком, следом за подводой, на которой громаздился нехитрый домашний скарб. Сверху была привязана корзина для перевозки кур. В ней прибыл самый молодой тогда член семьи - двухлетний сын Алексея Федоровича Петр.

 

Поселился Бахрушин сперва на Таганке, на Зарайском подворье. Начал понемногу торговать скотом и сырыми кожами. Через четыре года предприимчивый и смекалистый Алексея Федорович начал поставлять в казну сырую кожу (в том числе опоек - особый ее вид для изготовления солдатских ранцев). Товар брали с отбором, и у постовщиков скапливалось много непринятого опойка. Алексей Федорович придумал, как пустить излишки в дело: с 1830 г. стал посыпать опоек в Санкт-Петербург, где на кожевенном заводе немецкого купца Мейцингера из него выделывалась пайка для перчаток.

 

Немец оказался не особенно добросовестным партнером, из столицы доходили слухи, что он перепродает бахрушинский товар. Тогда Алексей Федорович завел малое перчаточное дело в наемном доме в Кожевниках, где жил с женой и детьми. На первых годах доход был невелик, но вскоре Алексей Федорович скопил достаточно, чтобы приторговать маленькую кожевенную фабрику по соседству. Там же купил небольшой участок земли, который, постепенно расширялась, превратился в дальнейшем в громадное земельное владение. В 1834 г. фабрика превратилась в завод, а с 1835 г. его владелец был занесен в списки московского купечества.

 

(др источник- С 1825 г. выполнял казенные заказы по поставке кож для солдатских ранцев, к 1831 г. имел сафьянный завод, в 1835 г. числился купцом 2-й гильдии, в 1836 г. приобрел дом на Кожевнической ул)

 

Сыновья А.Ф.Бахрушина работали на заводе вместе с отцом, но младшему - Александру Бахрушин нанял учителя французского языка, чем удивил всех своих соседей и приятелей. Таким же решительным новатором Алексей Федорович был на производстве. Первым из российских кожевенных фабкантов он ввел новый способ выделки шерсти: вместо портящей ее обработки известью стал применять промывку и поставил на своем заводе промывальные машины. В 1844-1845 гг. он совершенно реорганизовал свой завод, обновил оборудование, провел воду из Москвы-реки, заменил тяжелую ручную работу машиной. была приобретена паровая 12-сильная машина - невиданная тогда диковина в кожевенной промышлинности. Над заводом поднялась высокая - много выше соседних - труба. Бахрушин очень ею гордился. Когда через много лет труба вышла из строя, ее продолжали хранить на заводе как драгоценную реликвию. Реконструкция обошлась Бахрушину в 100 тыс.руб. Он был награжден за нее золотой медалью на анненской ленте (для ношения на шее).

 

22 декабря 1845 г. бахрушинский сафьяново-кожевенный завод распахнул двери перед гостями, приглашенными на торжество в честь перед гостями, приглашенными на торжество в честь пуска заново оснащенного предприятия. На торжество прибыл сам генерал-губернатор. Был отслужен молебен, и гости принялись с любопытством осматривать новые машины, инструменты, приспособления для выделки кожи.

 

"Про деда рассказывают много интересного. Эпизоды и случаи его жизни характеризуют и его самого и всю историю нашего семейства и нашего дела. Я слышал, как дедушка покончил со своей бородой. Давно хотелось ему сбрить бороду, но подобный шаг в то время, когда происходил рассказываемый случай, был делом не таким легким, как можно представить себе теперь. Дедушка никогда не тяготел к старым, ничего не значившим предрассудкам, но тут при всей своей энергии он долго не решался приступить к делу. В конце концов дедушка нашел исход из своего положения. Как-то в знакомом кругу, когда немного поразвязался язык даже у самых рьяных поборников старины, он побился об заклад, что сбреет бороду. Сказано — сделано. Ударили по рукам и положили по сто рублей залогу. «Послать за цирюльником!» — закричал дед, давно добивавшийся своего. Половой (дело было, конечно, в трактире) сбегал в цирюльню, и через несколько минут явился доморощенный парикмахер. Общество с любопытством и недоверием смотрело на всю эту историю. «Не сбреет!..» — говорили одни. «А вот увидишь, что сбреет, — не таков человек Алексей Федорович — от своего не отступит!» — «Брей бороду!» — сказал цирюльнику дед. Смотрит цирюльник — компания навеселе, пожалуй, еще ответишь за такую штуку, подумал и брить отказался. «Да разве я не волен в своей бороде?» — сказал ему дед. «Конечно, вольны, ваше степенство, да я не могу вам ее сбрить, за это еще ответишь, пожалуй. Вы вот сами ее срежьте, если хотите!» — «Давай ножницы!» Цирюльник подал ножницы, и через минуту большая рыжеватая борода дедушки, с двух порезов, свалилась на пол перед изумленными собеседниками. Удивление было так велико, что у многих хмель прошел, а дедушка преспокойно обвязался салфеткой и предоставил себя в полнейшее распоряжение цирюльника, который теперь уже беспрекословно исполнял свою обязанность. Дед был вполне доволен: и заклад выиграл, и от бороды отделался, да и рот зажал самым рьяным бородачам: теперь смеяться не посмеют — сами подбили. Общество потолковало, посудило да и поразошлось. Дедушка явился домой — здесь его ожидала своего рода встреча.

 

Бабушка при первом взгляде на него вскрикнула и залилась слезами. Когда первый порыв отчаяния прошел, слезы заменились укоризнами и осуждениями. Дедушка выслушал все невозмутимо и весело, тем дело и кончилось" (Ю.Бахрушин, "воспоминания).

 

Через три года пятидесятишестилетний А.Ф.Бахрушин, заразившись холерой, умер, выяснилось, что касса пуста, а завод и дом в Кожевниках основательно заложены. Долги превышали стоимость имущества Бахрушиных.

 

После смерти А. Ф. Бахрушина делом стала руководить его вдова Наталья Ивановна и сыновья Петр (1819-1894), Александр (1823-1916), Василий (1832-1906). Несмотря на плохое финансовое положение завода после смерти его основателя, семья решила не отказываться от выплаты долгов, кроме того, по итогам каждого года часть прибыли решено было тратить на благотворительные цели. Благодаря реконструкции завода, проведенной еще А. Ф. Бахрушиным, усилиям членов семьи, а также большим казенным заказам в связи с Крымской войной производство наладилось, благодаря этому в 1864 г. братья пристроили к заводу суконно-ткацкую фабрику. Потом открыли торговую сукном в Харькове и Ростове-на-Дону.

 

Жили братья очень патриархально. Старший, Петр Алексеевич, правил всем домом, всей семьей, и братьями, и взрослыми, женатыми сыновьями, как диктатор. Своим братьям, которые были значительно его моложе, он говорил "ты", "Саша", "Вася", но они обращались к нему: "Вы, батюшка-братец Петр Алексеевич". До прихода его в столовую никто не мог сесть. Потом младшая дочь читала молитву "Очи всех на Тя, Господи...", и начинался обед, после которого все подходили к его руке и к руке его жены. Жили долгое время общим хозяйством, материал на одежду покупали штуками, для всех. Долго и касса была общая. В конце года выводилась общая наличность.

 

Петр Алексеевич умер в 1894 году. Он был женат на Екатерине Ивановне Митрофановой и имел 18 человек детей, из коих 9 умерли в раннем возрасте. Из остальных было четыре сына: Дмитрий, Алексей, Николай и Константин Петровичи , - и пять дочерей. У всех сыновей были многочисленные семьи.

 

В 1851 г. Бахрушины получили звание потомственных почетных граждан.

 

В 1861 г. Александр Алексеевич на два с лишним месяца отправился во Францию, Англию и Германию, где изучал кожевенную промышленность. После его поездки Бахрушинское предприятие подвергалось значительным усовершенствованиям.

 

Руководил Бахрушинским кожевенным заводом (после октября - Московский фурнитурный завод) Александр. Петр управлял делами мощной суконно-ткацкой фабрики ("Красное веретено"). Василий Алексеевич ведал амбарами и обширной кожевенной и суконной торговлей, разъезжал по делам семейной фирмы по России и за рубеж.

 

В 1875 г. Был утвержден "Устав Товарищества кожевенной и суконной мануфактур Алексея Бахрушина сыновей в Москве." основной капитал товарищества составлял 2 миллиона руб. (400 паев по 5 тыс.руб. каждый). На фабриках братьев Бахрушиных, где к началу века работало около 1000 человек, вылнений и забостовок не было.

 

Промышленники активно участвовали в развитии Учетного и Купеческого банков, в продолжение многих лет являлись гласными Московской городской думы. Александр Алексеевич принимал деятельное участие в работе Московского биржевого комитета.

 

Благотворительная деятельность Бахрушиных была чрезвычайно обширной. В 1887 г. на их средства на Сокольничьем поле была построена больница, названная в честь братьев (современная городская больница № 33 им. А. А. Остроумова). В 1893 г. при больнице открылся дом для призрения неизлечимо больных, в 1903 г.- родильный приют, в 1910 г.- амбулатория с рентгеновским кабинетом и светолечебницей. В 1911 г. больница стала клинической базой медицинского факультета Высших женских курсов.

В 1895 г. промышленники выделили 600 тыс. р. на строительство в Сокольничьей роще бесплатного детского приюта для бедных и сирот православного вероисповедания. В приюте воспитывались дети с 4-6 до 18 лет, им давали религиозное, нравственное и физическое воспитание, обучали ремеслу. (После 1917 в здании приюта некоторое время размещался детский дом, перед Великой Отечественной войной - приют им. Коминтерна для детей-иммигрантов, впоследствии весь комплекс зданий передан издательству «Мир» (1-й Рижский проезд, 2).)

В 1898 г. на приобретенной Бахрушиными земле был построен комплекс Дома бесплатных квартир для многодетных вдов и бедных курсисток на Софийской набережной, состоявший из трех зданий. В год постройки Бахрушины передали комплекс Москве. В 1912 г. здесь было 450 однокомнатных квартир, где проживали более 2 тыс. человек (из них 600 вдов и около 1,5 тыс. детей), на 1-м этаже располагались комнаты для 100 учащихся девушек с бесплатной столовой. 

В 1906 г. Бахрушины пожертвовали Москве 400 тыс. р. для бесплатного сельскохозяйственного приюта-колонии, строительство которого началось в 1914 г., к лету 1915 г. было построено 8 из 11 корпусов; полной реализации проекта помешала первая мировая война. 

В 1904 г. Василий Алексеевич Бахрушин на Смоленском бульваре, рядом со своим особняком, построил четырехэтажное здание, где разместились 6 начальных городских училищ. В 1906 г. по его завещанию были учреждены 5 стипендий: в Московском университете, МДА, Московской ДС, Академии коммерческих наук и в одной мужской гимназии. 

Александр Алексеевич уделял много внимания Якиманскому попечительству о бедных, при котором работали детский приют для девочек и богадельня; в 1915 г. пожертвовал 500 тыс. р. на строительство Народного дома в Замоскворечье. 

21 марта 1901 г. Василий и Александр Бахрушины за благотворительную деятельность были удостоены звания почетных граждан Москвы.

 

Жертвуя средства на постройку благотворительных учреждений, Бахрушины стремились обеспечить их содержание и развитие. С этой целью выделялся капитал, проценты с него шли на поддержание и улучшение основанных ими больниц, училищ и приютов. В общей сложности Бахрушины пожертвовали Москве более 3,5 млн р.

Они обязательно входили в попечительские советы учреждений, которым покровительствовали. Владимир Александрович (1853-1910) являлся председателем совета сиротского приюта им. Бахрушиных в Сокольниках, при главном доме совета в 3-м Монетчиковском переулке находились приют для девочек, столовые, учебные классы, мастерские. В 1910 г. в память о В. А. Бахрушине детскому приюту было присвоено его имя. Сын Владимира Александровича Сергей (1882-1950), выпускник Московского университета, историк, после смерти отца состоял председателем совета приюта в Сокольниках, приюта-колонии в тихвинском имении, совета Рукавишниковского приюта, членом попечительского совета профессионального училища им. В. Лепёшкиной, членом Благотворительного тюремного комитета, Пятницкого попечительства о бедных.

 

Почти все представители семьи Бахрушиных были глубоко верующими людьми, строго хранившими традиционный православный уклад. Старшие в роде Бахрушиных являлись старостами и председателями церковноприходского попечительства в приходе Св. Троицы в Кожевниках (в 1870-1894 - Петр, в 1895-1916 - его брат Александр), проявляли неустанную заботу о благолепии и реставрации Троицкого храма, который современники сравнивали по красоте и богатству церковной утвари с Христа Спасителя храмом. 

Весьма обширной была храмоздательная деятельность Бахрушиных.  При каждом благотворительном учреждении, построенном на средства промышленников, была создана православная церковь: в больнице имени Бахрушиных- в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость» и часовня во имя великлмученика Пантелеимона, при сиротском приюте в Сокольниках - в честь Св. Троицы с приделами во имя Алексия, человека Божия, и мученицы Наталии, при Доме бесплатных квартир на Софийской набережной - во имя святого Николая Чудотворца, при приюте в 3-м Монетчиковском пер.- во имя равноапостольных Константина и Елены. По инициативе Василия Алексеевича Бахрушина в рабочем поселке близ Рогожской заставы был воздвигнут величественный храм во имя преподобного Василия Исповедника в Новой Деревне с приделами во имя святых апостолов Петра и Павла и мученика Александра. В завещании Василий Алексеевич оставил крупные денежные суммы Троице-Одигитриеву женскому монастырю (где приняла постриг его сестра Евгения, в монашестве Олимпиада, затем Алексия), церкви во имя преподобного Василия Исповедника в Новой Деревне, церквам во имя Святой Троицы в Кожевниках и в Зубове, храмам при больнице им. Бахрушиных, сиротском приюте в Сокольниках и Доме бесплатных квартир на Софийской набережной (сын Василия Алексеевича Николай (1872-1917) состоял старостой Никольской церкви при Доме бесплатных квартир). Причты церквей должны были пользоваться процентами с этих капиталов. Сын Петра Алексеевича Дмитрий (1844-1919) был среди главных жертвователей на храм Покрова Богородицы в Черкизове, освященный 6 июля 1903 г., близ станции Тарасовка Ярославской железной дороги, где располагалась его дача. Его брат Константин (1856-1938) много лет являлся церковным старостой и главой церковноприходского попечительства храма во имя святителя иколая в Кузнецах.

 

Многое сделали Бахрушины для благоустройства Зарайска. В 1865 г. они купили там дом князя А. Д. Волконского с прилегающим земельным участком, где к 1869 г. на средства Петра Алексеевича были построены мужская и женская богадельни, сооружена домовая церковь  в честь Казанской иконы Божией Матери. В нач. XX в. Бахрушины сделали щедрое пожертвование на восстановление обветшавшего Зарайского кремля и его храмов. Александр Алексеевич представил план перестройки главного собора кремля во имя святого Иоанна Предтечи, лично наблюдал за восстановлением храма. В 1912 г. он выделил 200 тыс. р. для строительства в Зарайске бесплатной больницы, которая по его желанию была названа во имя святителя  Николая Чудотворца. В 1908 г. Николай Васильевич Бахрушин обратился к зарайскому городскому голове с предложением принять от него участок земли в 2 тыс. кв. сажен с домом, 2 флигелями, с конюшней, садом и пожертвовал 14 тыс. р. в процентных бумагах для устройства женской общины, которая была открыта в 1909 г. в честь Рождества Богородицы, при ней действовали лечебница им. В. А. и В. Ф. Бахрушиных (родителей жертвователя) и детский приют. В годы первой мировой войны в лечебнице располагался лазарет для раненых воинов. Община просуществовала до 1919 г.

 

Несколько представителей семьи Бахрушиных были коллекционерами и меценатами. Алексей Петрович (1853-1904) состоял членом-соревнователем Исторического музея, членом Общества любителей художеств. В его доме на Воронцовом Поле дважды в месяц собирались известные коллекционеры, историки, писатели и художники (там бывали П. И. Бартенев, И. Е. Забелин, В. А. Гиляровский, М. И. Семевский, А. М. Васнецов и др.). А. П. Бахрушин собрал богатейшее книжное собрание (ок. 25 тыс. томов), коллекцию произведений искусства (иконы, гравюры, майолика, бисер, резная кость, русские и европейские миниатюры); написал книгу о московских коллекционерах «Из записной книжки: Кто что собирает», субсидировал издания по истории православной Москвы: «Ризница ставропигиального Симонова монастыря» и «Историческое описание Николаевской в Воробине церкви» (1905). После смерти Алексея Петровича вдова передала его коллекцию произведений искусства в Румянцевский и Исторический музеи и учредила в ОИДР премию им. А. П. Бахрушина «за лучшее сочинение о Москве и Московской губернии».

 

Другим известным коллекционером был Сергей Александрович Бахрушин (1863-1922), собиравший произведения русских художников (в частности, М. А. Врубеля), предметы декоративно-прикладного искусства. В 1922 г. разбор его коллекций был поручен И. Э. Грабарю, затем все собрание разделили между провинциальными музеями.

 

Алексей Александрович (1865-1929) известен как основатель Театрального музея в Москве (См соседнюю колонку).

Справка:

 

Бахрушин, Алексей Александрович (31 января 1865—7 июня 1929) — русский купец, мануфактур-советник, действительный статский советник, меценат, собиратель театральной старины, создатель частного литературно-театрального музея.

 

Родился в Москве в купеческой семье; имел двух старших братьев — Владимира и Сергея, и трёх сестёр — Клавдию, Веру и Марию. С ранних лет родители привили ему любовь к искусству, к театру. Его дед писал стихи, отец свободно владел иностранными языками. Многие родственники увлекались коллекционированием. Бахрушины слыли в старой Москве известными благотворителями. Будущий знаток театральной старины уже с шестилетнего возраста стал завсегдатаем Большого театра, потом — поклонником труппы Малого театра, а впоследствии сам пробовал играть на сцене Перловского театрального кружка.

 

Известно, что в 1876—1879 годах Алексей Бахрушин учился в частной гимназии Ф.Креймана (III—IV классы). Алексей успевал в учебе неважно. Сохранился его аттестат за 4-й класс — по большинству предметов выставлены тройки. Из 7-го класса гимназии (а может быть, и раньше) ушел, объявив, что хочет идти на завод работать. Для отца — фанатика промышленной деятельности — это был достаточно веский аргумент. Впоследствии Алексей Александрович всю жизнь жалел, что не доучился.С раннего утра до пяти часов дня Алексей бывал на заводе, помогая отцу в делах, а вечера отдавал светской жизни. Он любил одеваться по моде, с некоторым налетом эксцентричности: котелок носил чуть поменьше, чем другие, променадную трость — чуть потолще. Играл в любительских спектаклях.

 

 В 1888 году включился в семейное дело — «Товарищество кожевенной и суконной мануфактуры Алексей Бахрушин и сыновья» и до 1890 года активно занимался торгово-промышленной деятельностью. Увлекшись собирательством, Бахрушин посвящал ему все больше времени и постепенно отошёл от дел. Однако после смерти старшего брата он был вынужден возглавить (до 1917 года) семейное дело. За свои промышленные достижения он удостоился нескольких золотых медалей и ордена Св. Анны 3-й степени.

 

Важной стороной его деятельности была также общественная: членом Московского биржевого общества, членом Совета Русского театрального общества, почётным членом Совета Якиманского городского попечительства о бедных, членом Совета больницы и родильного приюта имени братьев Бахрушиных.

 

Также он был гласным Московской городской думы (1900—1916), в которой возглавлял комиссию по народным развлечениям. Комиссия приняла решение открыть в Москве 12 народных домов, заведовать которыми в 1915 году был уполномочен А. А. Бахрушин. Первым народным домом, открывшемся в декабре 1904 года — Введенским, — Бахрушин заведовал ещё с 1906 года; его усилиями в нём был создан постоянный театральный коллектив, в котором работал Иван Мозжухин.

 

В 1904—1913 годах семья Бахрушина снимала дачу Н. Д. Телешова в Малаховке, где по инициативе и при финансовом участии А. А. Бахрушина была создана гимназия. В мае 1913 года Бахрушин стал владельцем собственного подмосковного имения: была куплена благоустроенная усадьба Афинеево в Верейском уезде. Перестройкой усадебного дома в ней занимался И. Е. Бондаренко. В 1916 году дом сгорел и Бахрушины снимали дачу рядом — в деревне Малые горки.

 

Жена: Вера Васильевна Носова (1875—1942), дочь купца В. Д. Носова. Венчание состоялось 19 апреля 1895 года в храме Троицы Живоначальной в Кожевниках.

 

Дети: Юрий (1896—1973), балетный историк; Александр (1902—1905) ;Кира (1906—1968), в замужестве Сёмина.

 

Характер у Алексея Александровича был вспыльчивый и упрямый. Его сын, Ю. А. Бахрушин, вспоминает, что добиться у отца денег на хозяйственные расходы было для матери мукой — суммы, тратящиеся на хозяйство, представлялись ему безрассудно отторгнутыми от коллекции. 

 

Коллекционировать он начал под влиянием двоюродного брата, страстного собирателя Алексея Петровича Бахрушина. «Коллекционерские интересы лиц, бывавших у Алексея Петровича, передались и ему — он захотел обязательно собирать, что, почему, как — безразлично, но собирать — изучать и создать себе серьёзный интерес в жизни», — писал позднее его сын Юрий Алексеевич Бахрушин.

Первоначально Алексей Александрович собирал «восточные редкости» и реликвии эпохи Наполеона. 

Однажды в компании молодежи двоюродный брат Алексея Александровича С. В. Куприянов стал хвастать собранными им разного рода театральными реликвиями — афишами, фотографиями, случайными сувенирами, купленными у антикваров, и т. д. Бахрушин не пришел в восторг от этих разномастных приобретений. Чтобы собрание имело ценность, сказал он, надо не только скупать вещи у продавцов, а выискивать их обязательно самому, при условии личного глубокого интереса к предмету. Иначе это будет пустое занятие. 

Куприянов вспылил, принялся расхваливать свои «сокровища», Бахрушин тоже раскипятился.

— Да я и за месяц больше твоего соберу! — объявил Алексей Александрович. 

Оскорбленный кузен предложил пари. Оно было заключено при многочисленных свидетелях и в положенный срок выиграно.

«Вскоре театральное собирательство, — вспоминал его сын, — превратилось у него в страсть. Окружающие смотрели на это как на блажь богатого самодура, трунили над ним, предлагали купить пуговицу от брюк Мочалова или сапоги Щепкина.» (прим: согласно другим источникам, собирать коллекцию А.А.Бахрушин начал после встречи с "купцом-собирателем Н.А.Куприяновым, эти данные представляются более вероятными, так как сохранилась фотография Н.А. - бп)

30 мая 1894 года владелец впервые показал свое театральное собрание ближайшим друзьям, а 29 октября того же года представил его для обозрения театральной общественности Москвы. С этого дня и началась биография первого московского литературно-театрального музея.

 

Среди многочисленных коллекционеров своего времени Алексей Александрович Бахрушин отличался самостоятельностью в поисках. Он не довольствовался тем, что предлагали торговцы или другие собиратели раритетов. «Коллекционировать только через антикваров, — говорил он, — не выискивая самому, не интересуясь глубоко, — занятие пустое, неинтересное, а если собирать старину, то только при условии глубокого личного интереса к ней». Таким личным глубоким интересом к реликвиям театральной жизни Бахрушин обладал в самой высокой мере. Он целенаправленно вел поиски, чтобы представить в своей коллекции всю историю отечественного театра, от зарождения до современности.

 

Собиратель раз в неделю обязательно бывал на Сухаревке, часто наведывался в антикварные лавки Н. Г. Африканова и В. И. Лекатто, регулярно переписывался с петербургским антикваром М. М. Савостиным. Благодаря Савостину он приобрел много реликвий деятелей петербургских театров, в частности, получил архив актёра и театрального собирателя И. Ф. Горбунова.

 

В поисках экспонатов Алексей Александрович Бахрушин не раз совершал длительные путешествия по России, из которых привозил не только театральные раритеты, но и произведения народного искусства, мебель, старинные русские костюмы.

 

Бывая за границей, Алексей Александрович непременно обходил антикварные магазины. В начале XX в. он трижды предпринимал специальные поездки для пополнения разделов по истории западноевропейского театра. Из-за границы он привез личные вещи французской актрисы Марс, коллекцию масок итальянского театра комедии, многие редчайшие музыкальные инструменты.

 

Одним из основных источников пополнения коллекции были дары. «Лицедействующей братии», по словам антиквара М. М. Савостина, идея Бахрушина о создании театрального музея так пришлась по душе, что многие «безданно и беспошлинно» присылали ему в подарок редкие фотографии, автографы, мемориальные вещи. Притоку даров способствовали и снискавшие немалую популярность в театральных кругах Москвы «Бахрушинские субботы». На «огонек» к Бахрушину собирались известные актеры и режиссеры: здесь бывали А. И. Южин, А. Л. Ленский, М. Н. Ермолова, Г. Н. Федотова, Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, К. С. Станиславский, В. И. Немирович-Данченко. По сложившейся традиции сюда являлись не с пустыми руками. Так, прославленная актриса Малого театра Гликерия Николаевна Федотова передала Бахрушину все свои реликвии и памятные подарки, полученные за годы сценической жизни.

 

Свой музей Алексей Александрович Бахрушин называл литературно-театральным. В обширном и многообразном его собрании выделялись три раздела — литературный, драматический и музыкальный.

 

Бахрушинское собрание приобрело широкую известность. К нему обращались ученые, историки театра, издатели, режиссеры. И все получали здесь необходимые материалы и советы. Свою коллекцию Алексей Александрович не раз представлял на выставках — к юбилею П. С. Мочалова (Москва, 1896), Всемирной выставке в Париже (1900), Первой русской театральной выставке в Петербурге (1908), Второй русской театральной выставке в Москве (1909). Когда в 1899 г. в Ярославле отмечалось 150-летие русского театра, выставка, подготовленная к этому юбилею, почти на треть состояла из экспонатов бахрушинского собрания.

 

Музей размещался в особняке владельца на Лужнецкой улице, построенном в 1896 году по проекту архитектора К. К. Гиппиуса. Еще при закладке дома хозяин предусмотрел для размещения коллекций три полуподвальные большие комнаты. Однако когда строительство было завершено и музейные комнаты заполнились экспонатами, то вскоре и все остальные помещения полуподвала оказались переполненными театральной стариной. «Затем дело дошло до жилого верха, постепенно превращавшегося в музей, — вспоминал сын коллекционера, — потом начали сворачиваться служебно-хозяйственные комнаты, за ними последовали детские апартаменты, был занят коридор, буфетная и, наконец, даже конюшня и каретный сарай. Не надо забывать при этом, что с 1913 года дед отдал в распоряжение отца соседний дом, в котором когда то я родился, и он был также забит вещами, книгами и прочими материалами».

 

Верным помощником в собирательской деятельности Алексея Александровича Бахрушина была его жена Вера Васильевна. Она приводила в порядок газетные вырезки, афиши, программы, помогала отбирать вещи на выставки, устраивать экспозиции.

 

Собрание Бахрушина стало столь обширным, что владелец начал задумываться о его дальнейшей судьбе. Алексею Александровичу хотелось сделать его достоянием Москвы. «Как гласный Думы он предложил передать свой музей в собственность Московского городского самоуправления. Но маститые отцы города, лишь заслышав об этом, стали всячески отмахиваться от этой напасти. „Что вы?! Мы с третьяковским и солдатенковским собраниями достаточно горя хлебнули. А тут вы еще с вашим! Увольте, Христа ради!..“ Отец был в отчаянии — огромное собрание, уже тогда стоившее сотни тысяч, предлагаемое бесплатно государственным учреждениям, оказывалось никому не нужным. Сломить чиновничью косность оказалось невозможным», — вспоминал Ю. А. Бахрушин.

 

К счастью, в 1909 году бахрушинской коллекцией заинтересовалась Академия наук. 25 ноября 1913 года состоялся торжественный акт передачи собрания Академии наук. Было создано Правление музея во главе с жертвователем, признававшимся пожизненным почётным попечителем музея. В 1915 году жертвователь был удостоен ордена Св. Владимира 4-й степени.

 

В 1904-1906 гг. в его доме на Лужнецкой ул. располагалось «Убежище для престарелых артистов» (затем для «Убежища» было приобретено специальное здание). В 1908-1910 гг. Алексей Александрович возглавлял работу Введенского народного дома. В 1897-1917 гг. был старостой церкви во имя святой Марии Магдалины императорского Московского театрального училища и в 1917 г. спас иконостас этой церкви, передав его в Знаменский храм в Переяславской ямской слободе. В 1913-1917 гг. также являлся старостой церкви во имя святого Иоанна Предтечи в селе Афинеево (современный Наро-Фоминский район Московской обл.).

 

30 января 1919 года нарком просвещения Луначарский за своей подписью издал следующее распоряжение: «Театральный музей имени А. Бахрушина в Москве, находящийся в ведении Академии наук при Народном комиссариате по просвещению, ввиду своего специально-театрального характера, переходит на основании п. 2 „Положения о Театральном отделе“ в ведение Театрального отдела Народного комиссариата по просвещению».

Через два дня, 1 февраля, О. Д. Каменева подписала приказ: «Назначаю члена Бюро историко-театральной секции Алексея Александровича Бахрушина заведующим Театральным музеем Театрального отдела Народного комиссариата по просвещению имени А. Бахрушина».

 

Алексей Александрович Бахрушин оставался во главе музея до самой смерти. Бахрушин умер в подмосковной усадьбе Малые Горки близ станции Апрелевка Киевской железной дороги 7 июня 1929 г. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Справка: 

 

Носова, Вера Васильевна (1875—1942) - супруга А.А.Бахрушина. 

 

Дочь Василия Дмитриевича Носова (1848—1920) — купца-старообрядца; миллионера, занимавшегося сукном, потомственного почётного гражданина, из в семьи ейского купца. Мать - Клавдия Дмитриевна Жучкова. У Вв..Носовой был брат Василий и пять сестер - Екатерина, Варвара, Татьяна, Софья и Августа. Когда младшей дочери, Августе, исполнилось 4 года, К.Д.Жучкова скоропостижно скончалась, но оставшись вдовцом, Василий Дмитриевич не стал искать себе новой хозяйки, а всецело посвятил себя семье. 

 

Вера, единственная из дочерей В.Д.Носова, училась в казённой гимназии — 2-й Московской, остальные были отданы в частные.  В государственную гимназию она поступила по собственному настоянию, поскольку увлекалась техникой, фотографией, а там были лучше поставлены точные дисциплины.

 

8 января 1895 года на святочном костюмированном балу, когда Вере Васильевне Носовой было всего 19 лет, она встретила А.А.Бахрушина. 

Запись А.А. Бахрушина из его альбома: " 8 января 1895 г. костюмированный вечер у Байдаковых, 29 января в 4ч. на катке и 2 февраля в 2 ч. ночи на балу в Купеческом клубе. 15 марта 1895 года."Это было записано в день, когда невеста приехала в дом жениха и состоялся сговор.

 17 апреля 1895 года была свадьба и обед в Большой Московской Гостинице. "Замоскворечье роднилось с Лефортовом", - писали московские газеты. 19 апреля 1895 года в храме Троицы Живоначальной в Кожевниках состоялось венчание.

 

К коллекции мужа она относилась с таким же рвением и увлечением, как он сам. За короткое время она научилась машинописи, переплетному делу, тиснению по коже, резьбе по дереву, была отличным фотографом, ведала фонографом, которым увлекался муж. Все эти свои знания и умение В.В.Бахрушина использовала для оформления коллекции. На ее обязанности лежал сбор афиш премьерных спектаклей, материалов прессы, посвященных театральным событиям. В архиве музея сохранилось множество картонных листов с аккуратно наклеенными с двух сторон газетными столбцами. Каждая вырезка надписана мелким, убористым почерком Веры Васильевны — из какой газеты, за какое число.

 

Пожизненный член Русского театрального общества. До конца дней служила в музее машинисткой.

 

"Моя мать была гордостью отца, так как она оказалась не только красивой, но и умной и хозяйственной. При художественных вкусах отца, он в первые же годы после женитьбы захотел иметь ее портрет кисти хорошего художника и ее скульптурное изображение.

Художник выбирался тщательно. Отцу очень хотелось пригласить В. А. Серова, с которым он был знаком, но мать категорически запротестовала. Ее пугала деспотичность художника, и она говорила, что нипочем не станет в ту позу, в которую он, может быть, пожелает ее поставить, что она желает позировать так, как ей этого хочется. По этим соображениям Серов был отвергнут и приглашен К. Маковский. Мне доставляло огромное удовольствие присутствовать при сеансах, которые происходили в библиотеке.

Мать в парадном, темно-синем платье, по-вечернему причесанная, убранная, с улыбкой на лице, постепенно запечатлевалась на большом белом полотне. Приветливый, красивый старик художник быстро и ловко работал своими кистями. В перерывах сеанса я просил нарисовать мне что-нибудь, и он на краях портрета, которые были еще белыми и не тронутыми кистью, рисовал мне кошек, свинок и собак. Но высшим моим наслаждением было пробраться в библиотеку, когда там никого не было, взять оставленные художником кисти и палитру и пририсовать или "исправить" что-нибудь из уже написанного. Я запоминал свои мазки и с трепетом следил на следующем сеансе, не заметит ли их художник. Если они оставались нетронутыми, я чувствовал себя вполне удовлетворенным.

Маковский писал портрет матери долго - он вышел схожим и был мастерски написан, но страдал тем художественным однообразием и отсутствием характерности, которыми, как правило отличались подобные работы автора."  (Ю. А. Бахрушин, Воспоминания).